/.../
Поза читающего Бродского отличается той же скупостью, что и его дикция. Фотографии, компенсируя немоту, прекрасно передают статичность этого зрелища. Стоящий у микрофона поэт напоминает вросшую в землю и потому ставшую видимой колонну незримого собора звука. Похож он и на атланта, сгорбившегося под тяжестью той «вещи языка», которой в стихах Бродского назван воздух.
Сероватая, «цвета времени», атмосфера составлена из духоты и дыма — пепельница с горой окурков, как верещагинский «Апофеоз войны». От снимка к снимку воздух будто сгущается от растворенных звуков. Отработанные часы отзываются беспорядком в одежде: исчезает пиджак, итальянским ярлыком задирается галстук, слева, над сердцем расплывается темное пятно на сорочке.
Переход к крупному плану сужает перспективу, но наводит на резкость: колонна превращается в бюст, поза — в гримасу.
Как в убыстренном кино, Бродский, демонстрируя трансмутацию материи в звук, стареет перед камерой.
АЛЕКСАНДР ГЕНИС. БРОДСКИЙ: ПОЭТ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Эссе из книги
"Частный случай"
/.../
Другая моя любимая серия снимков Бродского сделана во время его выступления в "Russian House", русском книжном магазине, в центре Нью-Йорка.
Читал он тогда три с половиной часа без перерыва, ни разу не присев.
В России, к великой печали, никогда уже не узнают, что это такое - вечер стихов Иосифа Бродского в авторском исполнении.
То, что Бродский, читая свои стихи, превращался в шамана, является ныне фактом общеизвестным.
Моя серия вскрывает механизм этого шаманизма, потому что видно, как именно человек работает: осматривается, разогревается, раскручивается, втягивается сам - и втягивает других в мощную воронку своего вдохновения, покрывается постепенно потом, отчаивается и воспаряет…
МАРИАННА ВОЛКОВА
Из книги
"PORTRAIT OF THE POET.
JOSEPH BRODSKY"
-
Фото
Марианны Волковой:
ИОСИФ БРОДСКИЙ,
"Русский дом",
21 апреля 1992 года.
Spoiler
